О животных во французском переводе «Слова о полку Игореве»
Орехов Б. В., М. С. Рыбина Животный мир «Слова о полку Игореве» в переводе Филиппа Супо «Le Chant du Prince Igor» // Бестиарий в словесности и зобразительном искусстве: cб. статей. — М: Intrada, 2012. — С. 150—159.
Авангардист Филипп Супо стал известен как партнёр А. Бретона: сооснователь сюрреалистической группы и соавтор знаковой автоматической книги «Магнитные поля». В общем потоке отречений от бретоновского курса уход Супо был почти не заметен, обошелся без обычных для таких случаев скандалов и бурных печатных объяснений. Дальнейшая сольная карьера Супо-литератора не привлекала должного внимания исследователей и, на наш взгляд, не вполне заслуженно. Одной из самых интригующих её страниц мы считаем опубликованный в 1950 году перевод древнерусского произведения «Слово о полку Игореве». Этот текст был представлен в коллекционном издании тиражом 290 экз.
Формально Супо к этому моменту уже не был «сюрреалистом» более 20 лет, но «поэты, порывавшие с А. Бретоном, не обязательно до конца порывали с сюрреалистической поэтикой»
Обстоятельства этого биографического эпизода крайне туманны. Стоит предположить участие в инициировании предприятия русского художника-эмигранта Александра Алексеева, которому Супо давал заработать на иллюстрациях к своим издательским проектам. Однако ни автор подстрочного перевода «Слова о полку Игореве», ни сам подстрочник нам неизвестны. Предисловие, которым Супо снабдил свой текст (позже он перепечатал эту статью, исключив из неё все упоминания «Слова»
«”Зооморфологический орнамент”, по определению проф. В. Ф. Ржиги, составляет основной фон Слова. Зоологу-фаунисту Слово дает много материала; целый ряд сведений найдет в нем флорист и географ»
наблюдений за поведением животных в естественной среде, чем от литературной традиции.
Французские литературные тексты, начиная с первых образцов, главным образом ориентируются на разработанный мифологический бестиарий, т. е., в этом отношении «Слово о полку Игореве» для французской культуры памятник нетипичный. Указывая на особое значение бестиариев, проф. С. Ипо отмечает, что в XII-XIII веках «гораздо менее заботились о сборе фактов, основанных на прямых наблюдениях, скорее старались следовать определённым традициям, отвечающим общему устремлению к чудесному. Эти традиции составляли основу легендарной “естественной истории”, ставшей источником многочисленных моральных сентенций и замысловатых практик, имеющих целью приобщение к религиозным таинствам»
Исследователь приводит в качестве примера «Speculum naturale» Винсента изде Бове, «Божественный бестиарий» Гийома Ле Клерка Нормандского и др. В «Песни о Роланде», традиционно сопоставляемой со «Словом», животные играют очевидно подчинённую роль и эпизодически упомянуты как трофеи или символические персонажи снов Карла Великого:
| De sun aveir vos voelt asez duner, Urs e léuns e veltres enchaignez, Set cenz cameilz e mil hosturs muez, D'or e d'argent .iiii cenz muls trussez, Cinquante care, que carier en ferez; Верблюдов, львов, медведей, псов борзых Да десять сот линялых ловчих птиц. Пришлет на мулах столько он казны, Что в пятьдесят возов не уместить». (Рус. перевод Ю. Корнеева, IX, 125—130). La Chanson de Rolland ou de Roncevaux du XIIème siècle . Paris: chez Silvestre, Libraire, 1837. P. 6. | En grant dulor i veit ses chevalers. Urs e leuparz les voelent puis manger, Serpenz e guivres, dragun e averser; Grifuns i ad, plus de trente millers: N'en i ad cel a Franceis ne s'agiet E Franceis crient: "Carlemagne, aïdez!" Кидаются на них медведь и барс, Шлет змей, драконов, василисков ад, И тридцать тысяч хищных грифов мчат - Хотят баронов Карла растерзать. (CLXXXI, 2545—2550). Ibid. P. 98. |
Большая часть животных в «Слове» и во французских бестиариях совпадают, однако в последних доминирует символический план. «Так, например, волк, часто встречающийся в архитектурном декоре церквей, выступал в качестве одной из эмблем дьявола и олицетворял алчность и жестокость. «В образе волка, по утверждению Гуго де Сен-Викторскийа (Hugues de Saint-Victor), дьявол рыщет вокруг церкви и нападает на правоверных, чтобы исторгнуть их души»
Классицизм и литература Просвещения берут на вооружение эмблематический принцип обращения с животными; достаточно вспомнить басни Ж. Лафонтена и литературные сказки Ш. Перро. В романтической культуре, во-первых, сокращается доля животных в отношении ко всему семиотическому набору, а во-вторых, происходит разрушение аллегории. Например, Альфред де Виньи в стихотворении «La mort du loup» рисует картину, в которой волк не перестаёт оставаться животным, но, как и романтический герой, репрезентирует идею индивидуализма, в отличие от, к примеру, классицистического льва, звериная сущность которого полно-
стью замещается человеческой. Литературу реализма XIX века (Бальзак, Флобер, Золя) главным образом интересует пространство города, соответственно, и удельный вес животного мира здесь гораздо меньше. Бестиарий возвращается в поэзию во времена Бодлера, а затем и символистов, которые обогащают зооморфные образы новыми смыслами, реактуализируя средневековые значения и создавая на их основе собственную мифологию (лебедь Бодлера, лебедь Малларме и т.д.). Непосредственный предшественник сюрреалистов Аполлинер строит свой первый сборник стихов «Бестиарий, или кортеж Орфея» Le bestiaire ou Cortège d’Orphée (1911) на игре со средневековой жанровой моделью, соединяя в тексте традиционный набор животных с явно выпадающими из этого ряда элементами (блоха, кузнечик, гусеница).
Сюрреалисты (А. Бретон и П. Элюар) специально обращаются к теме животного мира в своём программном «Кратком словаре» 1938 года. Хотя особой статьи «бестиарий» там нет, тем не менее, волку, птице, лебедю и др. уделено место среди важных для сюрреалистической идеологии концептосимволов
Дальше нас будет интересовать перекодирование древнерусского текста в системе координат французской культуры и рецепция бестиария «Слова о полку Игореве» сюрреалистом Супо.
Первым из разнообразного зоологического репертуара в «Слове о полку Игореве» появляется сокол, выступающий в естественной для себя функции охотничьей птицы. В средневековой культуре сокол является узловым компонентом текста охоты, которая предстаёт важным ритуалом как княжеского так и рыцарского быта.
Слово соколъ употребляется в «Слове о полку Игореве» 13 раз и в подавляющем большинстве случаев так или иначе связано с фигурами князей: Се бо два сокола слѣтѣста съ отня стола злата поискати града Тьмутороканя, а любо испити шеломомь Дону [102]
ний определяет восприятие сокола и в европейской традиции: «В эпоху Средневековья сокол получает повсеместное распространение и признание в Западной Европе <…> Чаще всего «сокол» (faucon), символ честолюбия и стремления к власти, становится знаком высшего сословия. Изображения сокола на руке дамы или сеньора фигурирует на многочисленных печатях, медалях и манускриптах»
В начале автор «Слова» противопоставляет друг другу две стилистические системы: бояновскую (старую
Во многих русских переводах языковой барьер приводит к странному решению образа, в котором источником песни становится опередивший остальных сокол: И первый домчавшійся соколъ вдругъ пѣснь запѣвалъ (перевод А. Вельтмана). Такая трактовка сюжетной ситуации заставляет сомневаться, что даже русские переводчики чётко проводят заложенную автором параллель между соколами и пальцами, с одной стороны, и лебедями и струнами
Культурный код соколиной охоты подразумевает во Франции два приоритетных варианта интерпретации. Первое прочтение восходит к chanson de geste (сравнение знатных сеньоров с соколами), другое возникает позже внутри куртуазной культуры, но генетически связано с эпической традицией: «При французском дворе <…>, где “Коран красоты” (Coran de la Beauté) был наиболее читаемой и почитаемой книгой, в сюжете охоты на авансцену выступила Дама». Текст «соколиной охоты» приобретает куртуазные коннотации (автор приводит в качестве примера поэму Гийома Кретена Le Débat entre deux dames sur le passe-temps des chiens et des oiseaux, Fauconnerie Жана де Франшьера и одноимённый трактат Шарля д’Аркусия). «Будучи символом победы на турнире, сокол часто служил знаком расположения Прекрасной дамы <…> В мистической символике чисел сокол обозначал цифру «2», которая символизирует соединение “неба” с “землёй”, “души” с “телом”, “мужчины” с “женщиной”»
Переводя сравнение, в котором фигурируют сокол и лебедь, Супо разрушает противопоставление стиля Бояна и стиля автора «Слова о полку Игореве»:
S’il rappelait les débats
des premiers temps
lâchait-il des faucons
sur une troupe de cygnes.
Он исключает числительное 10, тем самым уподобление десяти соколов пальцам исчезает и таким образом противопоставление двух стилей перемещается на второй план. По всей видимости, культурный код соколиной охоты в варианте любовного поединка оказался для Супо самодостаточным и выступил заместителем исходных смыслов в древнерусском тексте.
Переводческая стратегия Супо становится более наглядной, если мы обратимся к другим французским переводам. У Баргон де Фор-Рион (1878) сохраняется метафорическое сравнение пальцев и птиц, поддерживаемое числительным dix ‘десять’, однако, вместо соколов переводчик использует слово épervier ‘ястреб’. Кульманн, Беагель (1937) и Грегуар (1948) оставляют неизменными ключевые компоненты стилистической экспозиции: il lançait alors dix faucons sur un vol de cygnes <…> *Mais non, frères, ce n”étaient pas dix faucons que Boïan lançait sur un vol de cygnes: il posait ses doigts magiques sur des cordes vivantes.
Следующий персонаж бестиария, привлекающий, на наш взгляд, интерес во французском переводе, это галки. В «Слове о полку Игореве» «галицы» употреблены в четырёх фрагментах (16, 35, 65, 201). Большинство французских переводчиков выбирают для передачи эквивалент «choucas» (соответственно у Грегуара, Кульманн, Вольски (2002)ого и Пигетти (2005), последняя, правда, заменяет «галок» на «дятлов» (freux) во фрагменте 35). Решение Ф. Супо выделяется на фоне других французских текстов тем, что он использует слово «corneille», заменяя «галок» «ворóнами». Отметим, что обе птицы («choucas» и «corneille») представлены во французских бестиариях, но степень их распространённости в литературе различна. По данным TLF абсолютная частотность «choucas» 19, «corneille» 156
Наиболее часто, ворóны (corneille) фигурируют в баснях: La Pie et la Corneille, La Corneille et L’Echo (Fables nouvelles, 1884), La Corneille (Fables, 1856), L’Aigle et la Corneille (Fables nouvelles, 1858), La Corneille et le Rossignole (Almanach des fabulistes, 1815—1816) и т. д. Басенная традиция восприятия вороны обнаруживается и в текстах сюрреалистов: «Où la très savante corneille disait la bonne aventure aux chats», «Vanité tout n’est que vanité, répondit la corneille»
Можно предположить, что выбор Супо-переводчика мотивирован в данном случае литературными (и фольклорными) коннотациями образа вороны, наличием у этого слова «культурной памяти».
Во фр. 15
Проблема перекодирования информации в ином культурном пространстве обнаруживается на примере перевода знаменитой формулы «Яръ туре Всеволодѣ». Французы (Кульманн, Вольский, Пигетти) вынуждены обращаться к явно экзотическому и книжному «aurochs» — зубр, тур, первобытный бык (абсолютная частотность по данным TLF 19, taureau 1425). В художественных текстах за ним сохраняется сфера употребления в экзотическом, причём архаизированном пространстве. Примером могут служить «Саламбо» Г. Флобера, «Перевоплощение» (Avatar) и «Природа у себя» (La Nature chez elle) Т. Готье, «Высшая любовь» (L’Amour suprême) и «Тайны эшафота» (Le Secret de l’échafaud) В. де Лиль-Адана, «Искусство быть дедушкой» (L’Art d’être grand-père) В. Гюго. В ХХ веке оно обнаруживается у Л. Арагона в «Трактате о стиле» (Le Traité du style, 1928) и в сборнике «Глаза и память» (Les Yeux et la Mémoire, 1954).
Грегуар, Супо, Бланкофф (1968) находят иное решение, используя функциональный эквивалент, т. е. близкую по значению риторическую
формулу (taureau furieux/fougueux). Так Супо следующим образом переводит фр. 53:
O Vsevolod fougueux taureau/ tu te dresses / au milieu du combat / tu arroses les ennemis / de tes flèches / … les casques avars sont fendus / par toi / fougueux taureau / Vsevolod.
Естественно, что несмотря на функциональную близость, набор смыслов, стоящих за этими клише в русской и французской культурах различен. Так, дикий и опасный тур «Слова о полку Игореве» трансформируется в не менее свирепого, но всё же «одомашненного» быка (taureau). Из коннотативного поля полностью исчезает компонент охоты, играющий существенную роль для характеристики Всеволода как персонажа. Эта формула восходит к античному эпосу во французском переводе
В тексте «Слова о полку Игореве» есть эпизод, который очевидным образом мог бы заинтересовать сюрреалиста. Мы имеем в виду сон Святослава.
Грёза (сон, rêve) — ключевое понятие эстетики сюрреализма. В «Манифесте сюрреализма» А. Бретон определяет сновидение как основной источник поэтического творчества: «Как только мы подвергнем сон (rêve) систематическому исследованию и сумеем <…> понять его в его целостности <…>, как только линия его развития предстанет перед нами во всей своей последовательности и несравненной полноте, тогда можно надеяться, что все разнообразные тайны <…> уступят место одной Тайне. Я верю, что в будущем сон и реальность сольются в сюрреальность <…> И я отправлюсь на её завоевание»
инфернальности на «экзотизм» неведомого французам Bies’а.
Переводы фр. 99, который считается «тёмным местом», ещё более вариативны. Супо (вероятно, выбор в этом случае продиктован подстрочником
Мы видим, что бестиарий послужил хорошим материалом для обозрения произошедших с текстом трансформаций, которые прослеживаются на двух уровнях. На первом, более общем, Супо-переводчик выступает как представитель французской культуры. Таким образом, меняют свой семантический ореол «сокол», «галицы» и «яр тур». На втором уровне Супо предстаёт поэтом-сюрреалистом, для которого не теряет своего обаяния понятие «rêve» и хтонические персонажи и совмещение реалий, принадлежащих разным культурам.
Орехов Б. В., М. С. Рыбина Животный мир «Слова о полку Игореве» в переводе Филиппа Супо «Le Chant du Prince Igor» // Бестиарий в словесности и изобразительном искусстве: cб. статей. — М: Intrada, 2012. — С. 150—159.
@incollection{orekhov2012animal,
title = {Животный мир «Слова о полку Игореве» в переводе Филиппа Супо «Le Chant du Prince Igor»},
url = {https://nevmenandr.github.io/portfolio/html/2012/animalw/},
booktitle = {Бестиарий в словесности и изобразительном искусстве},
publisher = {Intrada},
address = {Москва},
author = {Орехов, Борис},
year = {2012},
pages = {150--159},
}
Here are some more articles you might like to read next: